Новиков П.М., Зуев В.М.
Опережающее профессиональное образование

Новиков П.М., Зуев В.М.
Опережающее  профессиональное образование:
Научно-практическое пособие.
– М.: РГАТиЗ. 2000 – 266 с.

ГЛАВА 2.
Теоретические основы опережающего
профессионального образования

<<   ^^   >> 

4. Предпосылки знаниевой активности человека

Рассмотрение места и роли человека в различных средах жизнедеятельности неопровержимо свидетельствует прежде всего о примате его собственной роли в их формировании и развитии.

Человечество активно ставит себе цели, ищет и находит пути их достижения. Происходит это в системе целенаправленной работы “на будущее”. Но и система целей, и пути их достижения, и сам вектор движения в будущее далеко не однозначны. На отдельных отрезках этого движения могут быть и зигзаги, и повороты вспять. Во многом еще человечество создает здание цивилизации, его отдельные блоки и этажи все тем же методом проб и ошибок.

Но при этом самым феноменальным явлением остается именно желание, необходимость и возможность человека создавать мысленные, желаемые им образы будущего состояния всех сторон своей жизни и активно действовать по их реализации. Основополагающую роль здесь играют, во-первых, постоянное повышение уровня познания процессов природы, общества, познание мира в целом, во-вторых, – постоянное развитие уровня умения и желания получения этих знаний и пользования ими.

Но все эти постановки носят пока характер постулирования и не отвечают на вопрос: почему все же человек активно формирует свои знания, мыслит и действует преимущественно именно таким образом, все время достаточно успешно пытаясь опережать собственное бытие? На чем основан дар человека представлять себе ход возможных событий? Что же все-таки лежит в основе этого?

Поэтому попытаемся отойти от постулатов и углубимся несколько в философский “слой” рассуждений, касающихся различных сторон человека как познающего существа, как части среды, как феномена природы.

Предвосхищая тысячелетия разноплановых дискуссий о человеке, неизбежность признания в нем субъекта познания, причем познания активного, еще Платоном было сформулировано следующее положение: “Человек… единственное из существ, восприимчивое к знанию, основанному на рассуждениях” [123, 433 ] .

В значительной мере воззрения по данному поводу были развиты в идеях Аристотеля. Квинтэссенция их в аспекте рассматриваемой нами проблемы заключается в следующем.

Главное отличие человека от животного, по Аристотелю, состоит в способности человека к интеллектуальной жизни. Первыми словами философского трактата Аристотеля “Метафизи­ка” являются: “Все люди от природы стремятся к знанию” [6, 65 ]. Далее Аристотель говорит о том, что решающее значение для сущности человека представляют такие категории, называемые им добродетелями, как мудрость, разумная деятельность, благоразумие.

Добродетелью обладает не каждый человек, а лишь тот, кто сумел ее активно обнаружить, тот, кто действует. Высшей формой деятельности является познавательная, теоретическая. Человек получает высшее наслаждение не в потреблении материальных благ, не в почестях, не в деятельности, направленной на достижение каких-то целей, пользы, а в самом процессе теоретической деятельности, в созерцании.

Таким образом, античная философская мысль (как это было показано при рассмотрении античной греческой цивилизации) признавала человека некоторым феноменом природы (хотя и связывая этот феномен напрямую с божественным действом), одной из главных особенностей которого являлась присущая ему познавательная активность.

Обратимся далее к иудейско-христианским воззрениям по этому поводу. Вот что говорится в Библии, в Ветхом Завете: “И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь”.

И сказал змей жене: “Нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло”. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание: и взяла плодов его и съела, и дала также мужу своему и он ел” [19.2, 16–17; 19.3, 4–6 ].

Громадный пласт отношений человека к знанию отражен в этом тексте: дерево познания вожделенно именно тем, что оно источник знания. В библейском представлении о человеке, нарушившем запрет Бога – его создателя – на получение знания, присутствует и сама личность человека, только что созданного, но изначально взыскующего свободы поиска истины. И хотя среда, условия жизнеобитания, в которых находится человек, не только не вынуждают его к этим поискам но, наоборот, делают данное занятие абсолютно излишним (а к тому же человек имеет божественное табу на поиск), все же он предпочитает знания условиям “растительного” бытия.

Насколько ощущалась людьми уже в древности необходимость познания, разума, свидетельствует еще одна библейская мудрость:

«И сказал Соломон: “…Даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ твой и различать, что добро и что зло…”.

И сказал ему Бог: “За то, что ты просил этого и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе душ врагов твоих, но просил себе разума, чтоб уметь судить.

Вот, Я сделаю по слову твоему. Вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное…

И то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство и славу…» [20.3, 6–13 ].

Но к библейской коллизии запретного разума есть иные богословские подходы. Так, Александр Мень дал следующее толкование: «В древнееврейском языке слово “знать” обозначает также “владеть”, “уметь”, “властвовать”, “обладать” и даже “любить”. Это особое слово, которое трудно переводится на европейские языки. Значит, это Древо власти, владычества, обладания, а не просто какого-то теоретического знания, вроде научных истин.

Обладания чем? “Добро и зло” – это идиоматическое выражение, которое означает “все на свете”. Иначе говоря, это древо символизирует все, весь мир, созданный Творцом, и власть над ним можно, оказывается, получить не через Творца, а как-то независимо от Него, противопоставляя свою волю Его воле…» [93, 183 ] .

Для нас мысль Меня ценна тем, что еще более утверждает мнение об активном начале человека, который хочет получить власть над миром, над всем, что его окружает, и хочет творить это все сам, именно сам, а не через посредство божьей силы. И реализации этого стремления невольно способствует сам Бог.

“…Творец, – пишет Мень, – отдаляет от себя человека, и человек уходит в свой путь, путь познания мира, но уже другой, горький путь познания и земля уже отныне не друг его, он вступает с ней в борьбу” [93, 184 ] . Вот здесь и лежит в данном богословском изложении библейская точка перехода человека из системы мистических координат в материально-естественные.

Мысль о знаниевой активности человека содержится и в словах знаменитой Нагорной проповеди Иисуса Христа: “Блажен­ны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся” [21, 4.6 ] .

Идея о присущности человеку потребности и необходимости познания (хотя бы и данных от Аллаха), присутствует и в нравственных воззрениях последователей Ислама. Особенно изящно эти идеи изложены вязью стихотворений мыслителей древнего Востока.

Абу Али ибн Сина писал [47, 22 ]:

Возвысить душу знаньями стремись,

Что кончилось твое существованье.

Не менее проникновенно звучат подобные мысли и у Алишера Навои [98, 118 ]:

Дороже всех богатств, тебе дана

Вот чем при жизни удостоен ты!

Рискуя обременить читателя излишним количеством стихотворений подобного цикла, приведем все же еще несколько строф из произведения Хосрова Дехлеви [38, 36 ].

К роднику познанья припадешь.

  Хотелось бы обратить внимание на глубинную смысловую связь идеи этих строк с приведенными выше словами из Нагорной проповеди Иисуса Христа. Душа человека, его личность, как скажем мы теперь, жаждет и алчет правды, которая приходит через познание бытия. И еще. Даже в этом кратком сопоставлении видны пути вызревания единых культурных, духовных ценностей разных цивилизаций.

Существует еще целый пласт более поздних разноплановых философских идей по данному поводу. Много их сформулировала российская философская мысль. Так, В.С. Соловьев по этому поводу писал: “Природа человека как такового представляет три основные формы бытия: чувство, мышление, деятельную волю… другими словами чувство, имеющее своим предметом объективную красоту, мышление, имеющее своим предметом объективную истину (следовательно, мышление познающее или знание), и воля, имеющая своим предметом объективное благо” [147, 146 ].

Но бывают и иные точки зрения на врожденную потребность человека в знании. Так, в диалоге двух героев повести А. Стругацкого и Б. Стругацкого “Пикник на обочине” проходит следующая логика:

“Нунан сморщился и замотал головой…

– …Ну, а как насчет того, что человек – это, в отличие от животных, существо, испытывающее непреодолимую потребность в знаниях? Ягде-то об этом читал.

– Я тоже, – сказал Валентин, усмехаясь. – Но вся беда в том, что человек – массовый человек, я имею в виду, – слишком уж легко преодолевает свою потребность в знаниях. На самом деле человек, по-моему, вовсе не имеет потребности узнавать. У него есть потребность понять, а для этого знаний не надо… Дай человеку крайне упрощенную систему мира и толкуй всякое событие на базе этой упрощенной модели. Такой подход не требует знаний. Несколько заученных формул плюс так называемая интуиция, так называемая практическая сметка и так называемый здравый смысл” [149, 217–218 ] .

Именно такой “здравый смысл”, исходящий из упрощенной модели мира, и является тем стартом, который на финише оборачивается, как правило, невежеством.

Завершив литературное эссе, вернемся на научную почву и будем исходить из позиций естественного происхождения человека как продукта природы, сформировавшегося в процессе эволюции животного мира на земле. И с этих, сугубо материалистических позиций, Ф. Энгельс говорит о том, что “первые выделившиеся из животного царства люди были во всем существенном так же несвободны, как и сами животные, но каждый шаг вперед по пути культуры был шагом к свободе” [86, 120 ] . И вот эти самые шаги по пути культуры и есть шаги по полю знаний.

Приведем некоторые высказывания наших современников. Так, Э.В. Ильенковым сформулированы следующие положения.

“…Своим умом, своим мышлением, своей способностью суждения человек не обязан ни богу, ни природе.

Природа подарила ему лишь естественно-природные предпосылки возникновения ума, но никак еще не сам ум. Она подарила ему мозг, но не подарила способность использовать этот мозг в качестве органа мышления, органа специфически человеческой психики – интеллекта, воображения, сознания, воли, самосознания. И человек обязан ими исключительно самому себе, своему собственному труду, своей собственной деятельности, своей собственной истории.

Эти удивительные, никакому животному не свойственные, психические функции не только “тренируются” в обществе (как полагал Кант), но и впервые рождаются, возникают, формируются, а затем и развиваются вплоть до высших уровней этого развития – до фазы личности, до фазы таланта” [50, 27 ] .

Здесь, как мы видим, способность использовать человеком свой мозг в качестве органа мышления не рассматривается в качестве имманентно присущей ему от природы.

На одну существенную знаниево-деятельностную особенность человека указал Н.Д. Кондратьев.

“Благодаря более высокому уровню своей умственной организации человек характеризуется наиболее высокой способностью к сознательной предусмотрительности в деле удовлетворения потребностей. Удовлетворение потребностей предполагает со стороны организма деятельность, какие-то акты поведения. И то, что, несомненно, особенно отличает человека от других животных, что, быть может, и имеет наиболее глубокую грань между человеком и прочими животными, это его неизмеримо более высокая, чем у других животных, способность находить средства удовлетворения потребностей, и, в частности, его способность создавать необходимые для этого орудия. Несомненно, в значительной мере именно эта способность его, связанная опять-таки с его более развитой нервно-мозговой системой, обеспечила ему не только победу в борьбе за существование, но и господство его над миром, которого он достиг [64, 198 ] .

Чрезвычайно интересной представляется формулировка положения – “способность к сознательной предусмотрительности”. Именно здесь уже начинает выявляться суть знаниевой активности человека.

Несомненный интерес представляют по данному поводу соображения Э. Фромма, который писал: “Дилемма может быть разрешена, если определять сущность человека не как данное качество или субстанцию, а как противоречие, имманентное человеческому бытию. Это противоречие проявляется в двух феноменах. Во-первых, человек – это животное, которое по сравнению с другими животными недостаточно оснащено инстинктами, поэтому его выживание гарантировано лишь в случае, если он производит средства, удовлетворяющие его материальные потребности, и если он развивает свой язык и совершенствует предметный мир. Во-вторых, человек, как и другие животные, обладает интеллектом, который позволяет ему использовать процесс мышления для достижения непосредственных практических целей. Но человек обладает еще и другим духовным свойством, отсутствующим у животного. Он осознает самого себя, свое прошлое и свое будущее, которое есть смерть, он осознает свое ничтожество и бессилие; он воспринимает других – в качестве друзей, врагов или чужаков. Человек трансцендирует всю остальную жизнь, поскольку он впервые является жизнью, которая осознает самое себя. Человек находится внутри природы, он подчинен ее диктату и изменениям и, тем не менее, он трансцендирует природу, ибо ему недостает нерефлексированности животного, делающей его частью природы, позволяющей ему быть единым с природой… “ [169, 105 ] .

В.Д. Шадриков рассматривает данный вопрос следующим образом.

“…Другие старались доказать, что человек, как природное существо, биологический вид обладает некоторыми субстанциональными качествами, отличающими его от всех других живых существ. К таким качествам относится, прежде всего, сознание, способность к саморефлексии. Но эти качества не представлены на момент рождения, они появляются и проявляются только в процессе развития человека в обществе. Тогда можно ли их отнести к субстанциональным? Очевидно, да, так как их развитие обусловлено природными характеристиками человека. Об этом свидетельствует тот факт, что овладение речью происходит только в общении с другими людьми, но и только в определенный период развития (сензитивный период). Эти субстанциональные свойства имманентны природе человека, но для своей актуализации требуют определенных условий. Но проблема сущности заключается не в наследуемости или приобретенности тех или иных качеств, а в том, что является источником развития, что определяет направление развития человека” [173, 24 ] .

И еще одно мнение по этому поводу. С позиций устойчивости личности В.Э. Чудновский отмечает следующее: “Самоорга­низация систем, характеризующихся устойчивостью, имеет в своей основе две противоречивые тенденции: а) приспособление к определенным ситуациям и шаблонизация соответствующих способов поведения и б) выход за пределы ситуации, ориентация на отдаленные факторы, наличие определенной гибкости, динамичности” [171, 23 ] . Но при этом “механизмом, обеспечивающим выход за пределы ситуации, является моделирование конечного результата, данного действия, акта поведения и т.д.” [там же, 21 ] .

Таким образом, мы видим, что с одной стороны личности, как живой системе, свойственна глубинная адаптационная предрасположенность к ситуации, с другой, – выход за пределы ситуации. Эти положения весьма важны для дальнейшего понимания мотивов поведения человека и соответствующих подходов конструирования образования.

Приведем еще одно высказывание по рассматриваемой проблеме – В.В. Давыдова. “Животным – даже самым высшим – присуще планирование лишь ближайших актов поведения на основе непосредственных образов восприятия среды. Эта среда независима от животных и существует во всей своей непосредственности. Внутри же предметно-преобразующей деятельности людей природные объекты выступают как нечто такое, что нужно человеку и что в преобразованной форме удовлетворяет его общественные потребности” [36, 99 ] .

Все сказанное подводит к пониманию одного из важнейших элементов поведенческой сущности человека. Природная эволюция привела к формированию существа биологического вида, обладающего высшей нервной системой, в том числе и в виде мозга, потенциально несущего способности к мышлению, но при этом мышлению особого рода, “настроенному” не только на все новое и новое познавание, осмысление и абстрагирование, но и на постоянную экстраполяцию сложившихся понятий и образов, на формирование возможных их контуров в будущем. Природный потенциал способности к развитию возможности осмысленного предвидения – пожалуй, главное, что отличает интеллект человека от того, что можно назвать “интеллектом” животного.

И уже в ключе данного подхода Давыдов пишет: “Изменение того, что дано природой, является актом преодоления ее непосредственности. Сами по себе естественные предметы не приобрели бы той формы, которая предается им сообразно потребностям общественного человека. При этом люди должны наперед учитывать те свойства предметов, которые позволяют производить метаморфозы, соответствующие как поставленной цели, так и природе самих предметов” [36, 97 ].

Природные данные высшей нервной системы плюс постоянно диктуемая условиями бытия необходимость производить метаморфозы и в природной, и в созданной предметной, и в социальной средах, наперед учитывая все обстоятельства этих метаморфоз – вот что является исходным положением понимания активности человека.

Для следующего шага в понимании первоисточника способности мышления и деятельности человека следует обратиться уже к философскому осмыслению такого свойства материи, как отражение, заключающегося в воспроизведении признаков, свойств и отношений отражаемого предмета.

Суть явления отражения заключается в том, что взаимодействие всяких материальных тел, систем имеет своим результатом взаимоотражение, выступающее в различных формах, причем, чем сложнее материальные системы, тем сложнее механизм проявления этого взаимоотражения. Естественно, что в неживой природе, в мире растений, у животных, у человека отражение выступает в качественно различных формах.

Неотъемлемым свойством живого организма является раздражимость – отражение внешней и внутренней среды в виде возбуждения и ответной реакции. С самого начала возникновения первичных форм жизни эти процессы играли для них роль регулятора приспособленческого поведения, а потому являлись совершенно необходимым атрибутом существования. Но уже изначально сама суть этого процесса возбуждения и ответной реакции характеризовалась способностью к многократному усложнению реакции, опережению ею последовательно и повторно развертывающихся явлений внешнего мира, информация о которых поступала в виде раздражения.

В этой связи, в аспекте современного понимания информации в виде субстанции материального (и духовного тоже) мира, информационного обмена живого организма со средой как одного из важнейших условий жизни, представляет интерес следующее положение, сформулированное А.И. Субетто. “Живая система, осуществляя информационный обмен с окружающей средой, перерабатывает информационное разнообразие, формирует прогнозы ее изменения и в соответствии с этими изменениями строит свое поведение в окружающей среде. Платой за качество прогноза являлась, как правило, жизнь живой системы”. И далее, “через возрастающий объем перерабатываемого разнообразия среды обитания происходит как бы увеличение будущего времени в живой системе, усиление потенциала творчества, который затем материализуется: в эволюции – через видовое разнообразие, в пределах жизненного цикла – через разнообразие поведения” [151, 9 ].

Именно такой путь приспособления являлся универсальным и единственно возможным для существования и поступательной эволюции живых организмов. С помощью процесса опережения уже самые начальные организмы, отгородившиеся от внешнего мира простейшими мембранами, могли с огромной быстротой своих химических превращений строить цепи химических реакций по первому звену много раз повторяющегося последовательного ряда внешних воздействий.

Рассматривая это явление и формулируя его сущность, П.К. Анохин пишет: “Возвращаясь к исходной предпосылке этой проблемы, мы могли бы сказать, что опережающее отражение действительности есть основная форма приспособления живой материи к пространственно-временной структуре неорганического мира, в котором последовательность и повторяемость являются основными временными параметрами.

С этой точки зрения первичное нервное вещество и вообще центральную нервную систему можно рассматривать как субстрат высокой специализации, который развивался как аппарат максимального и быстрейшего опережения последовательных и повторных явлений внешнего мира” [3, 105 ] .

И позднее, развивая эти идеи, Анохин формулирует положение о том, что “опережающее отражение оказывается возможным потому, что мозг, а у низших организмов – протоплазма, клетки получили в ходе эволюции возможность быстро в микроинтервалах времени отражать своими химическими, физическими и нервными реакциями, медленно в макроинтервалах времени развертывающуюся последовательность событий внешнего мира” [2, 23 ] .

Следовательно, опережающее отражение определило путь развития тел живой природы таким образом, что получаемая ими информация о состоянии и тенденциях среды, накапливаемая и пополняемая новой, реализовалась в виде реакции, опережающей возможные нарушения среды, которые ведут к возникновению неблагоприятных для этих тел условий функционирования, и приводящей к изменению, адаптации их к новым условиям. В случае нарушения совокупности действий этого механизма мать-природа вычеркивала свое собственное дитя из великой книги жизни.

Мы не пытаемся “вторгаться” во всю толщу знаний, накопленных биологией, психологией и другими науками по поводу рассматриваемой нами проблемы. Поэтому за рамками книги остаются труды многих исследователей. Отметим лишь, что само свойство материи, особенно живой, к ответному действию – отражению, является, в сущности, реализацией еще более глубоких закономерностей, заключающихся в способности материальных систем находиться в возбужденном, напряженном состоянии, определяемом как внутренняя активность.

С активностью связано повышение организованности материальных систем, появление у них таких свойств, как избирательность, автономность, упорядоченность и т.п. Особенно это прослеживается в переходах от неживой материи к живой, а от нее – к обществу. Поэтому, как отмечает один из исследователей данной проблемы В.И. Кремянский, “в определениях форм существования материи все большее значение должны приобретать определения соответствующего типа самосовершенствующихся процессов и вся данная форма существования предстает в качестве формы активности” [70, 10 ] .

Развивая концепцию активности живых систем, Н.А. Берн­штейн говорит о том, что понятие биологической активности выражает особое состояние живого организма, определяемого как “модель потребного организму будущего” [16, 69 ] .

“Модель будущего” выполняет роль регулятора совокупности обратных связей какой-либо биологической системы и является механизмом, работа которого осуществляет двигательные отправления, определяемые Бернштейном как “основная группа процессов, где организм не только и не просто взаимодействует с окружающим миром, но активно воздействует на этот мир, стремясь изменить его в потребном себе отношении” [17, 55 ].

Возвращаясь к истории развития философской мысли по данному поводу, следует отметить значительную роль В.И.Ленина, который еще в начале XX столетия сформулировал следующее положение: “Логично предположить, что вся материя обладает свойствами, по существу родственными с ощущением, свойствами отражения” [78, 91 ] .

Развитие этого положения повело к утверждению Ленина о том, что “сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его” [79, 194 ] . Эти выводы в свое время подверглись критике со стороны ряда оппонентов и именно по позиции опережающего отражения, то есть способности и возможности осознавать то, что еще не свершилось. Конечно, если рассматривать это с позиций формальной логики – это нонсенс. Но если подходить действительно по-философски, понимая суть явления, а не его форму, то все встает на свои места, о чем свидетельствуют приведенные выше, опирающиеся на новейшие данные различных наук о человеке, выводы современных философов. И еще раз обратимся к работе П.К. Анохина:

“Несмотря на весь грандиозный путь этой эволюции и на значительные преобразования самих форм опережения, ее основной закон – опережающее отражение последовательно повторяющихся рядов внешних явлений – остался в силе. Следует отметить, что на основе этой формы отражения сформировался и специализировался и сам мозг как орган психической деятельности, то есть орган всеобщего отражения мира в мыслительной деятельности человека. У мозга, как специализированного в этом направлении органа, нет границ для такого опережающего отражения действительности, он обладает возможностью отражать в микроинтервалах времени цепь событий, которые могут длиться целые годы” [3, 110 ].

На основе данных имеющихся исследований здесь хотелось бы сделать следующее замечание. Нынешний человек, если он даже весь отдает себя активной деятельности, использует при этом лишь около 6% своего мыслительного потенциала. Значит, с громадным запасом “прочности” этого потенциала вышел человек из истории своей природной эволюции. Эта прочность, с одной стороны, является природной предпосылкой устойчивости вида Homo , с другой, – свидетельствует о наличии в генетическом коде человека значительной временной протяженности возможности дальнейшего развития мышления. Это позволяет сделать вывод о том, что в духовном развитии у человечества, хотя бы в рамках своего природного потенциала, все еще впереди.

Но даже уже и на имеющемся уровне включения мыслительных способностей человека плюс созданного им инструментария в виде новейших информационных технологий, реальной стала ситуация преодоления философского постулата о вторичности сознания по отношению к бытию. Человеко-машинная система дает возможность быстрой оценки различных вариантов возможного развития тех или иных процессов, построения саморегулирующихся футурологических моделей разнообразного назначения.

Но при этом, опять-таки имея в виду разительные примеры неверного, антигуманистического конструирования моделей будущего и реализации их, следует понимать, что активность творения нового во всех сферах жизнедеятельности человека, исходящая из его сущностных установок, при недостаточности знаний или умения ими пользоваться, при отсутствии устойчивой гуманистической “окраски” знаний и умений, во все времена была чревата тем, что прогностически создаваемые образы в значительном ряде случаев являлись и являются до сих пор мифами и иллюзиями, а реализация их вела к появлению чудовищных конструкций, направленных против самого человека. “Сон Разума рождает чудовищ” – называется офорт Франциска Гойи, философски осмысливавшего сотворенные людьми реалии в виде костров инквизиции, “возносивших” к небесным кущам души людей, пытавшихся в силу своего естества быть именно людьми.

Дело в том, что пробуждение природного мыслительного потенциала мозга может пойти весьма своеобразным путем, о чем поведал Михаил Булгаков, врач по специальности, писатель по профессии и провидец по призванию, прослеживая гипотетический случай преобразования спящего интеллекта собаки в бодрствующий разум человека.

“Из дневника доктора Борменталя.

…В 1 час 13 мин. – глубокий обморок с проф. Преображенским. При падении ударился головой о ножку стула…

В моем и Зины присутствии пес (если псом, конечно, можно назвать) обругал проф. Преображенского по матери.

…Итак, он поддерживает разговор. По моему предположению дело обстоит так: прижившийся гипофиз открыл центр речи в собачьем мозгу, и слова хлынули потоком. По-моему, перед нами оживший развернувшийся мозг, а не мозг вновь созданный. О, дивное подтверждение эволюционной теории! О, цепь величайшая от пса до Менделеева-химика. Еще моя гипотеза: мозг Шарика в собачьем периоде его жизни накопил бездну понятий. Все слова, которыми он начал оперировать в первую очередь – уличные слова, он их слышал и затаил в мозгу. Теперь проходя по улице, я с тайным ужасом смотрю на встречных псов. Бог их знает, что у них таиться в мозгах” [25, 160, 164 ] .

Комментарии и ассоциации мы оставляем за нашими читателями.

И вот здесь опять хотелось бы обраться к мыслям Александра Меня, казалось бы оппонента нашему материалистическому мировоззрению, но весьма близкого по направленности чувств и мыслей, обращенных к пониманию человека.

“Таково свойство жизни духовной – ее можно заморозить на время, ее можно законсервировать, ей можно нанести необычайно сильные удары и повреждения, ее можно извратить, наконец, но уничтожить ее нельзя.

Почему? Во-первых, потому что так устроен человек. Потому что человек по своей природе есть существо, которое поднимается над своей биологической и социальной природой и устремляется куда-то выше. И только это пространство надбиологическое, сверхъестественное, оно и позволяет крыльям духа раскрыться во всей полноте. Осознает ли это человек как некое религиозное познание или он дает ему другие названия, но, тем не менее, он верит в смысл жизни” [94, 196 ] .

Из краткого рассмотрения имеющихся взглядов на изначальные причины активной познавательной деятельности человека видно, что сама возможность познания им мира обусловлена, прежде всего, объективной необходимостью процесса получения человеком, как живой системой вообще, во все большем объеме информации о внешней среде и от нее. Данный процесс является непременным атрибутом функционирования естественно-природной системы человека.

В общий фон этих рассуждений, этого мощного оркестра идей по поводу способности человека к познанию хотелось бы внести хрустально чистую партию – рассказ зулуса, человека из племени, находившегося на стадии родового строя (хотя Европа жила уже в XIX веке), о себе, о своих вопросах к бытию, к природе, к мирозданию.

“Погода была пасмурная. Я сел на скалу и стал задавать себе грустные вопросы: да, грустные, потому что я не в силах был ответить на них. Кто касался звезд своими руками? На каких столбах они держатся? Я спрашивал себя также: воды никогда не устают, у них нет другого дела, как течь не переставая от утра до ночи и от ночи до утра, но где же они останавливаются и кто заставляет их течь таким образом? И облака тоже приходят и уходят, и изливаются водою на землю. Откуда они приходят? Кто посыпает их… Я не могу видеть и ветра, но что же он такое? Кто несет его, заставляет его дуть, реветь и ругать нас? Разве я знаю также, как растет хлеб? Вчера у меня в поле не было ни былинки, сегодня я пришел туда и нашел их уже несколько. Кто мог дать земле мудрость и силу, чтобы произвести это” [75, 138 ] .

В этом “песенном” рассказе – и внутреннее напряжение живой системы, и активность живого существа, выражающиеся в непроизвольном стремлении к получению внешней знаниевой информации, и человек, придающий поиску знаний столь глубоко одухотворенный характер.

Поиск новых знаний, полет мысли, присущая человеку сила воображения, фантазия являются драгоценнейшим, уникальным и всеобщим свойством, отличающим вид homo sapiens от всех остальных животных. По словам Э.В. Ильенкова, не обладая фантазией (или, как он ее определяет – продуктивным воображением), “человек не может ни жить, ни действовать, ни мыслить по-человечески ни в науке, ни в политике, ни в сфере нравственно-личностных отношений с другими людьми” [49, 225 ] .

И еще одно положение уже более позднего исследования: “Память, как общее свойство материи, в ее различных проявлениях: механической, химической, физиологической и психической – определяет возможность перехода отраженного в отражающую систему. Об этом можно сказать и иначе: отраженное (это чаще бывает как повторно отраженное), закрепленное памятью, становится компонентом отражающей системы” [124, 36 ].

Таким образом, рассмотренными аргументами не только подтверждается идея врожденной способности человека к мышлению и к его высшей форме – опережающему мышлению, к проектированию и прогнозированию, но и наличие у человеческой психики “накопительного” отсека, постоянного расширения потенциала памяти, сознательно (иногда и бессознательно) запускаемого в ход в необходимых для человека случаях.

Только на пути активного познания и созидания своего будущего, хотя бы и ценой своего настоящего, человек становится человеком и является таковым, формируя на основе биологической сущности свое мышление, разум – материю познающую самою себя. Поэтично выражены эти черты человека в словах Фридриха Ницше:

“Человек – это канат, натянутый между животным и Сверхчеловеком, это канат над пропастью.

Опасно прохождение, опасна остановка в пути, опасен взгляд, обращенный назад, опасен страх.

Величие человека в том, что он мост, а не цель, и любви в нем достойно лишь то, что он – переход и уничтожение.

Я люблю того, кто живет ради познания и стремится познавать во имя того, чтобы жил некогда Сверхчеловек. Ибо так он хочет гибели своей” [103, 12 ] .

Речь идет об активном, наступательном движении человека, личности по пути познания, постоянном преодолении себя, постоянном выходе на новый качественный уровень собственного очеловечивания.

Рассматривая всю эту мысль в едином контексте, мы бы позволили себе трактовать ее с точки зрения известной диалектической спирали поступательного развития человеческого познания, разума и бытия.

Итак, генетические предпосылки человека к активному усвоению знаниевой информации и реализации ее в инновационном режиме деятельности приобретают характер непрерывно возрастающего по масштабам познания окружающего мира, сначала в целях самозащиты и самого себя и социума от природной среды, а далее – в целях формирования собственной Среды жизнедеятельности во всех ее ипостасях, включающейся в природу Земли и Космоса. Пока что все это происходит довольно хаотично, но, несомненно, будет приобретать со временем все большую гармоничность.

  <<   ^^   >>